как просыпалось моё «секонд-эго» и выполняло определённые действия. Сделав свои дела, альтер-эго уступало место мне, забирая с собой воспоминания о себе. Теперь ясно, отчего вернувшись из будущего я не мог ШМЯКнуться раньше своих двадцати пяти лет – до момента, когда я сталкивался с сообщением на диске, действовало моё альтер-эго, блокируя память о предыдущих днях. Поэтому-то мне и казалось, что я возвращаюсь в один и тот же день, раз за разом очухиваясь перед компьютером, хотя на самом деле просто не помнил своего путешествия во времени. Скорее всего, надо было не побояться, да и ШМЯКнуться на год или два раньше. С другой стороны, нет никакой гарантии, что я вновь не нарвался бы на происки своего «второго я», опять обрекая себя на насильственную амнезию. Следовательно, встреча с "сухим" человеком, кому я заказал троих иностранцев, была хитро спланированным гипнотическим капканом, а стихотворение Гумилёва являлось тем самым "якорем", что вновь ненадолго активизировал моё "альтер-эго".

Значит первый ключ – гипноз.

Или, как сказал "денди" из Нью-Йорка, мой внутренний враг.

– И вот ещё что, – ворвался в мой анализаторский процесс Евгений Егорович, в свою очередь резюмируя наш сеанс. – Я впервые столкнулся, что бы у кого-то было настолько нелинейное восприятие времени. Вы словно скакали через события то вперёд, то назад.

– А разве под гипнозом не так должно быть? – бить вопросом на вопрос тактика не ахти какая, но не рассказывать же ему про ежедневник. – Как будто во сне и всё такое?

– Нет, ни в коем случае! Даже наоборот, во сне наше сознание выстраивает последовательное повествование происходящего, какими бы абсурдными образы не были и какими бы они не были противоречивыми по смыслу. Если есть полёт, то обязательно должен быть и отрыв от земли. Ну или прыжок в бездну. Наш разум не отделим от тела, а тело это обязательное и основополагающее условие восприятия. Мир для нас – это быстрая смена фотографий, которые делает мозг. Фотография за фотографией, снимок за снимком. Бесконечное течение "фиксаций" пространства вокруг и собственных ощущений, идущее строго по одному направлению – из прошлого в будущее, где настоящее, лишь квантовая секунда реального "я-здесь-сейчас".

– Сколько вам лет, Евгений Егорович?

– Сорок девять.

– Ну неужели вы за всю свою практику не встречали подобного?

– Нет. С таким я сталкиваюсь впервые.

– Значит, я уникум!

– Боюсь вас огорчить, – вставая со стула произнёс он. – Это не особенность. Это синдром.

Неспешной походкой, словно боялся кого-то спугнуть, он подошёл к своему столу и взял в руки телефон, не забыв при этом держать меня в поле зрения. Так-так, в воздухе резко запахло керосином, да не простым, а психиатрическим, с госпитализацией да таблеточками. Таблеточками невкусными и нацеленными сделать из меня безвольного овоща с липкой слюной до пола.

– И что за синдром? – тяну время вопросом, медленно доставая ежедневник. Главное не делать резких движений, а то чего доброго он меня вырубит для пущей безопасности окружающих, вдобавок изъяв книгу для тщательного обследования больного Александра Таимкина.

– Острой шизофрении.

– Ну что же, – склоняю голову в согласии. А что, если моя психика продырявлена как дуршлаг, способная лишь макароны и лучи солнца просеивать, то от чего мне быть здоровым? – Вполне может быть.

ШМЯК

– Александр? – вышла ко мне в коридор помощница Евгения Егоровича. – Проходите, пожалуйста, Евгений Егорович вас уже ожидает.

– Нет, спасибо. Сегодня я пожалуй воздержусь.

– Простите? – опешила бедолага, забыв снять с лица дежурную улыбку, от того выглядя ещё нелепее. – Не поняла.

– Не волнуйтесь… Э-м-м… – бейджик-бейджик, а скажи-ка, покажи-ка как нас тут зовут? – Не волнуйтесь, Любовь, в любом случае, я оплатил этот приём. Пусть Евгений Егорович отдохнёт часок, попьёт кофе, а у меня появились срочные дела. До свидания.

– До свидания, Александр.

Пока я выходил из поликлиники, мои мысли глубоко нырнули в море событий и их взаимосвязей, что наполнили меня за последний час. Главное, плыть в правильном направлении, и тогда непокорное подводное течение само направит хиленькое тельце бедственно тонущего к спасительным берегам.

– И так, – завожу свой Мерседес, и наплевав на все категорические запреты Анютки, прямо в машине закуриваю сигаретку из свежераспечатанной пачки. – Что мы имеем? А имеем мы много чего, и не стоим в этом хламе почти ничего… Чёрт, рука дрожит.

Эмоции. Сколько живу (интересно, а сколько я живу?), никак не могу приручить этих псов. То ли сахара маловато, то ли розги ни те.

– Спокойно, Санёк, – делаю глубокую затяжку, пару раз хлопаю ртом не выпуская дым, а затем медленно и спокойно выдыхаю, рассеивая по салону серое марево. – Ты так не волнуйся, дружище, эмоции сейчас лишние. Совсем.

Не сразу, постепенно, но внутренний мандраж действительно начал отступать, уступая место трезвому расчёту. Права была Анька насчет этого приёма, и правда успокаивает.

– И так, – попытка номер два, только теперь без фальстартов. – Пойдём с самого начала. Значит, ШМЯКаюсь я из горящей машины прямо в своё рождение и становлюсь супер-вундрекиндом, для того, чтобы меня заметил Кулачёв. А для чего?

Действительно, для чего? Предположим у меня был какой-то план, для воплощения которого мне нужен сильный партнёр. На кой именно он мне сдался?

– Предположим, – вторая глубокая затяжка. – У него есть ресурсы, которых нет у меня. Логично? Логично! Вот я знакомлюсь с Кулачёвым и тут же моя жизнь делится на две части: первая это "я-обычный", у которого есть Анька, «МатСтройВероника» с Леночкой, «волчонок» Леня, квартира и Кирилл Павлович; "второй-я" в тёмную пользуется всем этим, чтобы достичь своей цели.

Возникает вопрос – какая у меня цель?

Предположим, создать корпорацию "DA", обеспечив нас с Анькой достатком на сотни лет вперёд. В этом случае, всё происходящие складывается в более чем правдоподобную картину – я готовлю научную и материальную почву, а Кулачёв вышибает все нужные нам двери в большой мир влиятельных компаний-монстров. Я спонсирую увядающие фирмы Кулачёва, а тот использует их для создания террористической группы. Когда я сталкиваюсь с Лёней, у Кулачева уже есть силы, чтобы кинуться в бой, но нет подходящей кандидатуры для подставного лидера, способного вдохновить "революционное движение". Мы готовим нашего беспризорника и через девять лет он возглавляет "Красных демонов" и в нужный момент я (почему именно я?) убиваю его двойника, попутно заманив в ловушку Кирилла Павловича. Убийство «волчонка» превращается в «великую-жертву-во-имя-чего-то-там» (думаю, что он никогда не пытался меня убить, а этот фрагмент был всего лишь моей фантазией во время гипноза), ополчение в Японии сходит с ума и переворачивает ход мировой истории в нашу пользу.

– Вуа-ля! – третья смачная затяжка и пепел стряхивается в пепельницу.